Будешь драться, я и второе шасси съем...
Обратная сторона луны
Воскресенье. Ночь. Между часом и двумя.
Lacrimosa как фон. И я - пульсирующий сосуд с жидкостью голубой, как небо и горькой, как смерть, зависла где-то между временем и пространством, между жизнью и смертью, и я не знаю, что делать, куда идти, вернуться и снова бессмысленно топтать под ногами толстую оболочку планеты, причиняя ей боль или же уйти туда, где уже никто никого не ждёт и нет тебя, нет её и лишь только звёзды манят своим далеким светом.
Как трудно жить в двух мирах, как трудно жить двумя разными жизнями: одной жить, а другой существовать, в одной есть ты, в другой тебя нет. Но тебе, наверное, это не важно, ведь у тебя есть она, и она всё для тебя, и ты даже не думаешь обо мне, не вспоминаешь, видимо, ты можешь без меня, а я без тебя?
Лишь только осталось спрятаться за шкаф и ждать, пока за мной прилетят пингвины в оранжевых ботинках, и будут петь мне свои японские песенки, а потом возьмут меня с собой, и я уйду, уйду навсегда, и ты больше не увидишь мои глаза, и не услышишь мой голос, и лишь только слезы с дождём будут приходить к тебе и касаться тебя, но ты не почувствуешь этого прикосновения, ведь на тебе будут её руки.
А ещё в предрасветный час, когда ещё туман правит мыслями, ты пробудишься ото сна и подойдёшь к окну, ты подойдёшь, потому что почувствуешь, как я пою тебе свою прощальную песню, и ты заплачешь, как плачу я, и ты почувствуешь, как чувствую я, и ты запоёшь, как пою я, и где-то там, за стратосферой, я услышу твою песню и буду внимать ей, я стану проклинать себя, проклинать мир за то, что потеряла тебя, за то, что потеряла себя, за то, что ты потерял меня, за то, что мы потеряли друг друга. И мне захочется бежать обратно и вернуться к тебе и снова чувствовать, как когда-то, снова дышать тобой, жить тобой, и ты, ты тоже захочешь убежать из душного дома, бежать ото всех и от неё обратно в прошлое, но мы лишь будем биться о стену, которую нельзя ни обойти ни перелезть, и тогда ты поймёшь, каково это, когда ты теряешь что-то родное, когда это что-то совсем близко, но всё же уже недосягаемо, и ты поймёшь, каково это - каждый день ощущать, что между нами время, между нами пространство, между нами она, и … между нами моя любовь, да, слышишь, любовь, которая никогда не умрёт во мне, и которая вечно будет жить где-то там внутри тебя, хотя может быть, ты этого не чувствуешь, и тебе всё равно.
Ты знаешь, в последнее время у меня болит сердце, из-за тебя, я всё ещё чувствую тебя и чувствую, что тебе не очень хорошо, и хотя я уже не могу позвонить и спросить, что происходит, я всё равно ощущаю боль, как та боль у человека, который хватается за жизнь, но он уже безнадёжен, и эта боль не пройдёт, а лишь усилится, но всё же лучше эта моя боль, чем твоё безразличие.
Солнце чуть коснулось горизонта и розовый рассвет озарил безжизненную землю моего мира, и одинокий, как я, (и, может, как ты?) луч, отбившийся от всех, избитый жизнью и измученный разлукой, вечной тоской отразился мне в глаза, и почему-то боль прошла, и слёзы исчезли, а всё потому, что он принёс в моё сердце то, что убивает, и в то же время излечивает, он принёс мне тоску, он вернул мне прошлое, разрушил настоящее и забрал будущее. И мне осталось навсегда затеряться в прошлом среди нас и нашей вечности, ведь то, что было у меня к тебе, было вечностью, и скитаться тенью былой жизни.
Пальцы дрожат и бессмысленно красивые буквы рождает курсор, и он вечно мигает и движется, и это будет, будет до тех пор, пока есть энергия. Так и я, но моя энергия – ты.
А твоя энегия - это она, и я тебе не нужна, как не нужна старая кукла своей хозяйке, её просто берут и выбрасывают. Так и ты, или я ошибаюсь, но кто поможет мне разувериться в этом, ведь рядом нет твоих букв, и, наверное, уже не будет…
Уже ночь и орки на улице, межпланетный сон, межпланетная смерть!
Земля. Где-то пять часов утра. Это снова я, концептуально бежево-оранжевая. Я снова здесь, зачем я здесь, кому я здесь, с кем я здесь, для кого я здесь? Зачем мне опять бродить средь этих каменных джунглей и искать, снова искать кого, чего? Как важно, чтоб в тебе нуждались, понимали и отвечали искренностью на слетевшие с губ слова!
Как всё вернуть? И стоит ли это делать, а? Стоит ли идти на столь большие страдания или же можно всё решить другим путём, ты видишь этот путь? Я – нет. Да и зачем мне его видеть, ведь со мной или без меня, ты сможешь смотреть на солнце и внимать позывам Эроса, а значит жить, а я?
Танцы на стёклах, танцы не для слабых, там нет места троим, как нет места двоим в одном сердце. Если так, то нужно или разбить стекло и падать всем туда, и к чему это приведёт, неизвестно, или же кто-то должен уступить, и, видимо, этим кем-то должна быть я, по закону жанра это должно быть правильным решением. А я не очень-то люблю законы, давай так: ты танцуешь на стёклах, но уже один, и вокруг тебя никого, и виной тому ты... А я лечу обратно на Луну и смотрю сверху, как медленно и болезненно рушится мир вокруг тебя, твой мир, но ничего, ведь ты воздвигнешь новый замок, как ты это делал раньше, ты восстанешь из пепла, ведь ты же совершенство и сам плетёшь канат своей судьбы, и сам выбираешь, чью нить вплести, а чью оборвать... Хочешь, чтоб было так, нет? Тогда думай, пока играет музыка и стёкла еще целы, и руки не порезаны от чьих-то слов, и твоя душа ещё поет в унисон с чьей-то.
А вообще, так ли важно, чтобы кто-то обязательно был рядом с тобой, или это лишь видимость, очередной каприз, а истинность, именно истинность, а не искренность, намерений где-то там внутри тебя?
И вот уже семь часов утра, а я всё жду, чего, кого – я не знаю, может, жду слёз, которые ещё не выплаканы, а может, и нет… И откуда-то доносится твой голос – но это иллюзии, я одна, и теперь уже, наверное, навсегда, как же это больно, но тебе не изведать этой боли, ибо слишком просто всё получилось для тебя. И снова старые фотографии кружатся вокруг меня, как осенние листья, и с каждой из них смотришь ты, как будто хочешь сказать, что нужно как-то жить дальше, и ты прав, нужно, есть одно маленькое существо, ради которого стоит жить,… но как мне жить без тебя? Подскажи, ведь ты – это и дуновение ветра, и колючие снежинки, и свет звёзд… Ты – это всё для меня, и так было и будет, а в такие длинные и тоскливые бессонные ночи остаётся только молиться, ну, предположим, лампочке под потолком?!
И никогда, слышишь, никогда твоего слуха не коснутся эти слова, и пусть умирает душа, и пусть гниёт росток радости, ведь ты даже дружбы своей лишил меня, ответь мне, за что? Ведь та вечность, что была у нас – она ещё жива во мне, и вот опять я плачу, а пингвинов нет, и уже нежный голосок кричит мне «Мама», вот и новый день, и снова без тебя, а у неё, наверное, новый прекрасный день с тобой, ведь ты же знаешь, судьба и так отобрала у меня всё, что у меня было, зачем мы разрушили последнее? Почему мы не остановили друг друга? Мы мстили друг другу за всё, что было между нами, но неужели это было так уж необходимо? Зачем столько вопросов, на которые не будет ответа?!
Воскресенье. Утро. Восемь часов.
Joe Satriani как фон. И я – разлетающийся на осколки сосуд. И я не знаю, что делать, куда идти. Осталось только попросить прощения, и исчезнуть – или нет?..
Просто мне это очень нравится.
Воскресенье. Ночь. Между часом и двумя.
Lacrimosa как фон. И я - пульсирующий сосуд с жидкостью голубой, как небо и горькой, как смерть, зависла где-то между временем и пространством, между жизнью и смертью, и я не знаю, что делать, куда идти, вернуться и снова бессмысленно топтать под ногами толстую оболочку планеты, причиняя ей боль или же уйти туда, где уже никто никого не ждёт и нет тебя, нет её и лишь только звёзды манят своим далеким светом.
Как трудно жить в двух мирах, как трудно жить двумя разными жизнями: одной жить, а другой существовать, в одной есть ты, в другой тебя нет. Но тебе, наверное, это не важно, ведь у тебя есть она, и она всё для тебя, и ты даже не думаешь обо мне, не вспоминаешь, видимо, ты можешь без меня, а я без тебя?
Лишь только осталось спрятаться за шкаф и ждать, пока за мной прилетят пингвины в оранжевых ботинках, и будут петь мне свои японские песенки, а потом возьмут меня с собой, и я уйду, уйду навсегда, и ты больше не увидишь мои глаза, и не услышишь мой голос, и лишь только слезы с дождём будут приходить к тебе и касаться тебя, но ты не почувствуешь этого прикосновения, ведь на тебе будут её руки.
А ещё в предрасветный час, когда ещё туман правит мыслями, ты пробудишься ото сна и подойдёшь к окну, ты подойдёшь, потому что почувствуешь, как я пою тебе свою прощальную песню, и ты заплачешь, как плачу я, и ты почувствуешь, как чувствую я, и ты запоёшь, как пою я, и где-то там, за стратосферой, я услышу твою песню и буду внимать ей, я стану проклинать себя, проклинать мир за то, что потеряла тебя, за то, что потеряла себя, за то, что ты потерял меня, за то, что мы потеряли друг друга. И мне захочется бежать обратно и вернуться к тебе и снова чувствовать, как когда-то, снова дышать тобой, жить тобой, и ты, ты тоже захочешь убежать из душного дома, бежать ото всех и от неё обратно в прошлое, но мы лишь будем биться о стену, которую нельзя ни обойти ни перелезть, и тогда ты поймёшь, каково это, когда ты теряешь что-то родное, когда это что-то совсем близко, но всё же уже недосягаемо, и ты поймёшь, каково это - каждый день ощущать, что между нами время, между нами пространство, между нами она, и … между нами моя любовь, да, слышишь, любовь, которая никогда не умрёт во мне, и которая вечно будет жить где-то там внутри тебя, хотя может быть, ты этого не чувствуешь, и тебе всё равно.
Ты знаешь, в последнее время у меня болит сердце, из-за тебя, я всё ещё чувствую тебя и чувствую, что тебе не очень хорошо, и хотя я уже не могу позвонить и спросить, что происходит, я всё равно ощущаю боль, как та боль у человека, который хватается за жизнь, но он уже безнадёжен, и эта боль не пройдёт, а лишь усилится, но всё же лучше эта моя боль, чем твоё безразличие.
Солнце чуть коснулось горизонта и розовый рассвет озарил безжизненную землю моего мира, и одинокий, как я, (и, может, как ты?) луч, отбившийся от всех, избитый жизнью и измученный разлукой, вечной тоской отразился мне в глаза, и почему-то боль прошла, и слёзы исчезли, а всё потому, что он принёс в моё сердце то, что убивает, и в то же время излечивает, он принёс мне тоску, он вернул мне прошлое, разрушил настоящее и забрал будущее. И мне осталось навсегда затеряться в прошлом среди нас и нашей вечности, ведь то, что было у меня к тебе, было вечностью, и скитаться тенью былой жизни.
Пальцы дрожат и бессмысленно красивые буквы рождает курсор, и он вечно мигает и движется, и это будет, будет до тех пор, пока есть энергия. Так и я, но моя энергия – ты.
А твоя энегия - это она, и я тебе не нужна, как не нужна старая кукла своей хозяйке, её просто берут и выбрасывают. Так и ты, или я ошибаюсь, но кто поможет мне разувериться в этом, ведь рядом нет твоих букв, и, наверное, уже не будет…
Уже ночь и орки на улице, межпланетный сон, межпланетная смерть!
Земля. Где-то пять часов утра. Это снова я, концептуально бежево-оранжевая. Я снова здесь, зачем я здесь, кому я здесь, с кем я здесь, для кого я здесь? Зачем мне опять бродить средь этих каменных джунглей и искать, снова искать кого, чего? Как важно, чтоб в тебе нуждались, понимали и отвечали искренностью на слетевшие с губ слова!
Как всё вернуть? И стоит ли это делать, а? Стоит ли идти на столь большие страдания или же можно всё решить другим путём, ты видишь этот путь? Я – нет. Да и зачем мне его видеть, ведь со мной или без меня, ты сможешь смотреть на солнце и внимать позывам Эроса, а значит жить, а я?
Танцы на стёклах, танцы не для слабых, там нет места троим, как нет места двоим в одном сердце. Если так, то нужно или разбить стекло и падать всем туда, и к чему это приведёт, неизвестно, или же кто-то должен уступить, и, видимо, этим кем-то должна быть я, по закону жанра это должно быть правильным решением. А я не очень-то люблю законы, давай так: ты танцуешь на стёклах, но уже один, и вокруг тебя никого, и виной тому ты... А я лечу обратно на Луну и смотрю сверху, как медленно и болезненно рушится мир вокруг тебя, твой мир, но ничего, ведь ты воздвигнешь новый замок, как ты это делал раньше, ты восстанешь из пепла, ведь ты же совершенство и сам плетёшь канат своей судьбы, и сам выбираешь, чью нить вплести, а чью оборвать... Хочешь, чтоб было так, нет? Тогда думай, пока играет музыка и стёкла еще целы, и руки не порезаны от чьих-то слов, и твоя душа ещё поет в унисон с чьей-то.
А вообще, так ли важно, чтобы кто-то обязательно был рядом с тобой, или это лишь видимость, очередной каприз, а истинность, именно истинность, а не искренность, намерений где-то там внутри тебя?
И вот уже семь часов утра, а я всё жду, чего, кого – я не знаю, может, жду слёз, которые ещё не выплаканы, а может, и нет… И откуда-то доносится твой голос – но это иллюзии, я одна, и теперь уже, наверное, навсегда, как же это больно, но тебе не изведать этой боли, ибо слишком просто всё получилось для тебя. И снова старые фотографии кружатся вокруг меня, как осенние листья, и с каждой из них смотришь ты, как будто хочешь сказать, что нужно как-то жить дальше, и ты прав, нужно, есть одно маленькое существо, ради которого стоит жить,… но как мне жить без тебя? Подскажи, ведь ты – это и дуновение ветра, и колючие снежинки, и свет звёзд… Ты – это всё для меня, и так было и будет, а в такие длинные и тоскливые бессонные ночи остаётся только молиться, ну, предположим, лампочке под потолком?!
И никогда, слышишь, никогда твоего слуха не коснутся эти слова, и пусть умирает душа, и пусть гниёт росток радости, ведь ты даже дружбы своей лишил меня, ответь мне, за что? Ведь та вечность, что была у нас – она ещё жива во мне, и вот опять я плачу, а пингвинов нет, и уже нежный голосок кричит мне «Мама», вот и новый день, и снова без тебя, а у неё, наверное, новый прекрасный день с тобой, ведь ты же знаешь, судьба и так отобрала у меня всё, что у меня было, зачем мы разрушили последнее? Почему мы не остановили друг друга? Мы мстили друг другу за всё, что было между нами, но неужели это было так уж необходимо? Зачем столько вопросов, на которые не будет ответа?!
Воскресенье. Утро. Восемь часов.
Joe Satriani как фон. И я – разлетающийся на осколки сосуд. И я не знаю, что делать, куда идти. Осталось только попросить прощения, и исчезнуть – или нет?..
Просто мне это очень нравится.